Маклеод. Люди.

Когда мы приехали в Маклеод Гандж, было ранее утро, холодно и уныло. На нас набросились таксисты и носильщики. Усталость от бессонной ночи в автобусе, холодина, незнание, куда идти, тяжелые рюкзаки, лестницы, холмы. Куда мы приперлись?

Горячий душ, сон, мягкая постель, слои теплой одежды, потрясающие виды из окна: и вот мы снова бодры и веселы. Только мы вышли из дома на поиски еды, как с нами начали происходить чудеса.

                                                  Хена

Хена- индианка, с которой мы познакомились в кафе в первый день. Она услышала, как Давид запел Twinkle twinkle, little star. Сначала ее глаза округлились от удивления, потом заслезились в умилении, и, наконец, она не выдержала и попросила к нам подсесть.

Хена была в своем первом одиночном отпуске. Ей 32, замужем она с двадцати лет. Как она сказала, ей повезло- она вышла замуж за такого человека, который не только позволяет ей работать, но и отпускает на другой конец страны одну. Ее муж служит на границе с Китаем, и видятся они крайне редко. Как муж он ее абсолютно устраивает, говорит она. Он не «мешает» ей жить. В Индии, как известно, это редкость.

Хена- удивительная. Она - одна из самых сильных и жестких женщин, которых я встречала, при чем эти черты гармонично уживаются с ее хрупкостью, чувствительностью, безграничной добротой и желанием помочь людям всей Земли. В день перед ее отъездом домой, в Мумбай, она сидела передо мной, уплетала свой тали и рыдала, что не может помочь голодным детям Африки, потому что это не в ее силах. У нее нет столько денег.

Но она выделила деньги двум официантам, работавшим в отеле, где она остановилась. Одному- на курс кулинарии, второму на курс юриспруденции. Причем, она не идиотка. Она не раздает «пожертвования» направо и налево, без разбору. Она сначала долго беседовала с этими мальчишками, выясняя, чему они в жизни хотели бы научиться и где работать, если бы у них такая возможность появилась. Когда мальчики высказали свои пожелания, она сказала, что может помочь это осуществить при условии, если оба они приедут в Мумбай. Там она устроит их на курсы, оплатит, а потом поможет с работой, если необходимо. Делает она это совершенно безвозмездно. Для нее- это ничего, а для них шанс, которого могло никогда не быть.

Хена ненавидит свою работу юриста. Она несчастна. Всю жизнь она чувствовала, что ее призвание- это помогать людям, но она не может себе позволить просто так взять и бросить работу. Она не зависит от мужа, ни разу за всю их совместную жизнь она не взяла его денег, она не зависела от родителей с тринадцати лет, но не смотря на это, она не чувствует себя достаточно свободной, чтобы все бросить и уехать осуществлять свои мечты. Ее останавливает любовь к семье, комфортная жизнь и страх.

Хена - из влиятельной богатой семьи. Если она расхрабрится, оставит мужа и работу, и начнет делать то, что хочет, то все соседи и друзья семьи замучают ее родителей расспросами и осуждением. Хена не хочет этого своим родителям. Она в клетке и мечтает из нее выбраться.

Все это Хена рассказала мне за обедом в кафе. Так обычно и бывает- семья может ничего и не подозревать, а свои самые сокровенные мысли и мечты мы раскрываем едва знакомому человеку в самолете или кафе за два часа беседы.

Когда Хена услышала, что мы в поиске жилья в Маклеоде на месяц, она сделала всего один телефонный звонок, заказала такси, мы посмотрели комнату ее знакомого, и уже на следующий день в нее переехали.

Все последующие дни Хена водила нас по городу и делилась впечатлениями и рекамендациями о самых вкусных блюдах в ресторанах, которых она побывала.

Еда- самая сильная страсть и зависимость Хены. Ее мама говорит, что Хена никогда не решится променять свою роскошную жизнь на жизнь волонтера в развивающейся стране по этой причине - она не сможет жить без вкусной еды.

Общаясь и наблюдая за Хеной, я видела маленькую девочку, страшно жаждующей любви, ласки и свободы. В свои 32 года она работает на ненавистной работе без выходных, замужем за нелюбимым мужем, болезненно привязана к своей маме, и помогает почти всем людям, встречающимся на ее пути. При этом себе помочь она не решается. Часто мы сами строим клетки, в которых потом умираем.

В день отъезда Хены в Мумбай мы сидели в ее номере и пили чай, когда в дверь постучали. В комнату вошел парень, поклонился ей, вручил конверт и вышел. Он оказался одним из официантов, который получил от Хены «стипендию» на учебу. Хена открыла конверт и достала письмо. Это было письмо благодарности за то, что она для него сделала. Точнее будет сказать, не сделала еще, а захотела сделать. Хена читала письмо вслух, а я рыдала. В глазах этого парня было искреннее уважение и благоговение, а слова в письме выражали благодарность за шанс, который она ему дала.

Оба парня, которым Хена помогла, уехали из Маклеода и сейчас учатся на курсах, которые она оплатила.

Хена улетела домой, а мы через пару дней заболели. Сначала с болью в горле и соплями свалился Давидос, на следующий день мое тело последовало его примеру. Началась акклиматизация, которая длилась целый месяц для меня и две недели для Давида. Так как мы находились в Индийском Тибете, мы не могли не пойти к тибетскому врачу. В Маклеоде есть две тибетские клиники. В одной из них принимает несколько врачей в порядке живой очереди. Во второй принимает один врач, который лечит самого Далай Ламу. Чтобы к нему попасть, нужно прийти в пять утра, взять талончик, прождать пол дня, а затем получить запись на определенный день и час в течение следующих двух недель. Мы не привередливые, и, конечно, пошли к обычному «смертному» доктору. Им оказалась буддистская монахиня лет пятидесяти, которая прощупала пульс, и заявила, что у нас обоих болит горло и беспокоит насморк. Рот при этом мы не открывали, и носами не шмыгали. О-х-р-е-н-е-т-ь. Вы, говорит, не привыкшие к горному климату, и у вас сейчас началась акклиматицация, через семь-десять дней все пройдет. Выписала тибетские таблетки, рассказала, как их пить, дала Давиду конфетку. Семидневный курс на двоих стоил всего 400 рупий (6 долларов). Тогда я еще не знала, что тибетская медицина- это тебе не в индийский туалет-дырку попасть и не промазать. Это штука серьезная. Нужно было строго соблюдать все указания, мелко крошить маленькие таблетки, похожие на козьи какашки, смешивать только с теплой водой, и принимать только в назначенное время. Я, с моей забывчивостью и тотальной неорганизованностью, плевала на все: вместо того, чтоб крошить, разжевывала их во рту, проглатывая большие куски, так как боялась сломать зубы, все время забывала один прием в день и иногда пила их через 3-4 часа после еды, а не сразу. Естественно, Давида ждала такая же участь... Не смотря на этот беспорядочный прием лекарств, мы все-таки выздоровели на восьмой день, но потом меня настиг страшный кашель, а Давид около полутора недель мучался с болями в животе и один день тошнил. В те дни я проклинала себя за то, что сняла комнату посередине длинющей лестницы. Давид наотрез отказывался подниматься, а потом и спускаться. У него действительно не было сил ходить. Он почти не ел, только пил, смотрел в потолок и говорил, что не любит это место, и хочет обратно на Пхукет к Мадесте, потому что там нет этих дурацких лестниц. Выходить из дома нам нужно было, чтобы подкрепиться. Ресторанов внизу не было. Это было целое испытание. На десятой лесенке я начинала задыхаться и опускать Давида, он пищал, кричал и барахтался, не хотя сидеть и ждать, пока я отдохну. Через день таких эмоциональных и физических встрясок, мы стали находить какого-нибудь молодого и быстрого местного, чтобы он подбросил Давида наверх. Люди не могли отказать его печальным глазкам и надутым губкам.

                                   Дэйвид

В один из таких «сопливых» дней мы сидели в нашем любимом тибетском Peace cafe, переполненном посетителями, жадно глотающими вкуснейшие тибетские момо и супы. За каждым столом сидело максимальное количество людей. В кафе вошел парень, и судьба указала ему на наш столик. Я меняла салфетку за салфеткой, вытирая наши козявки. Давид играл с робокар Полли и бульдозером, которые принадлежали кафе. Парень представился: Дэйвид. Их Италии. Потом последовал типичный диалог «Как долго путешествуешь, где был, куда дальше». Разговор стал более интересным, когда он поинтересовался, курю ли я траву и люблю ли массаж. Оказалось, что в тот самый момент Дэйвид был обкуренным и проходил курс массажа. Он совсем не выглядел под кайфом, и скоро стало ясно, почему. Он начал курить в 14 лет после того, как умер его отец. Курить много, часто, …. всегда. Его семья проходила через страшные времена, они жили на севере Италии, и имели дело с мафией и всякого рода беззаконием. Он не захотел углубляться в детали, сказав, что это слишком тяжелая информация для меня, и я реально не хочу знать, что он прожил. Мне показалось, что все было с точностью наоборот- он не хотел помнить и говорить об этом. На улице шел ливень и мы оказались узниками ситуации. Наш разговор продолжался дольше, чем он мог бы быть, будь на улице солнце. Мой мозг категорически отказывался понимать сильный итальянский акцент Дэйвида и отсутствие какой-либо грамматики. Было ясно, что глубогого интелектуального общения с игрой слов нам не видать, но все же мы шутили, и разговор лился довольно ровно и приятно. Говорил в основном Дэйвид, я была в тот день слушателем.

На следующий день я сидела на ступеньках рядом с нашим гестхаусом, разговаривала с подружкой в вотсапе, когда на горизонте показался он. Вот так встреча. Дэйвид шел к другу, который оказался практически нашим соседом. Давид увидел Дэйвида и попросил пойти с ним. Когда они втроем вернулись, мы решили пойти вместе пообедать. Кэйди, индус, друг Дэйвида, был татуировщиком. Мы поехали в деревню Баксу, место населенное израильской молодежью, проводящей долгие расслабленные месяцы в прохладной горной атмосфере после 3 лет армии. Пообедав вкуснейшим еврейским фалафелем, мы распрощались с Кэйди, у которого был клиент. А я и два Давида пошли попить кофе. Тогда-то все и началось. Сначала Дэйвид как бы невзначай провел ладонью по моей слава Богу не голой коленке, потом сжал правой рукой мою шею и увидел татуировку-звезду. Как бы случайно потерся своей ногой о мою ногу. На этом я прямо заявила ему, что слишком ты touchy, чувак, я из России, не забывай. Снежная королева. По дороге домой в такси, Дэйвид положил свою сумку на заднее сиденье, взял Давида на коленки и сел на переднее. Когда мы приехали, он снова как будто нечаянно задел мои ноги рукой, дотягиваясь до своей сумки. Серьезно?? Еще в машине он проронил, что ищет моделей, чтобы практиковать массаж, которому он сейчас обучается. Я вежливо отказалась и сказала, что у меня есть один непоколебимый принцип: массаж может делать только женщина. Дэйвид тоже оказался непоколебимым в своем уникальном отсутствии каких-либо принципов и слуха, и еще несколько раз предложил доставить мне удовольствие. Я уже просто его игнорировала.

Через пару дней я готовилась к уроку английского через скайп, когда в дверь постучали. Никто, кроме него и персонала гестхауса не знал, где мы живем. В эпоху вайфая и мобильных телефонов, это наглость какая-то заявиться к человеку домой без предупреждения. Узнав про мой грядущий урок, Дэйвид предложил забрать Давида погулять, чтобы я спокойно без отвлеканий провела урок. Решил пойти в обход, со стороны ребенка. Благо, Давид-младший был в восторге от Давида-старшего и с визгом полетел к нему на шею. В тот день после урока у меня была запись на тибетский массаж. Прознав про это, Дэйвид страшно расстроился и даже разозлился. Вот дела. Эти итальянцы совершенно не умеют контролировать свои бушующие эмоции.

Тибетский массаж был паршивеньким, мягко скажем, и услышав это, Дэйвид многозначительно покачал головой и сказал: «А я говорил!» Но и это не подтолкнуло меня в объятия «сексуального» итальянца. Приведя Давида домой, он развалился на моей кровати, снял футболку, и хорошо хоть не закурил. Пока я занималась стиркой и уборкой, не выгоняя его в знак благодарности за мой выходной от материнства, он подмигивал и пытался вывести меня на разговор: «А когда у тебя был последний секс? А что ты любишь? Мы могли бы быть вместе, пока мы оба тут, в Маклеоде». Он явно не понимал, что такая тактика не работала. Тогда я решила проверить, как он отреагирует на следующее и сказала ему, что я в отношениях, просто объект моей любви сейчас не может быть со мной. Реакция его была предсказуема: ничего не изменилось. Так как я не ломалась, не отвечала на вопросы, и уже начала уставать от него, дверь была открыта и волшебный пендель полетел в нужном направлении. Через некоторое время мы с Давидосом вышли из комнаты и начали подниматься наверх к ресторанам. На ступеньках сидел он с двумя девушками, австралийкой и испанкой. Давид запрыгнул к Дэйвиду на плечи и мы пошли наверх. Как будто говоря о погоде, он проронил, что пару дней назад переспал с той австралийкой. И это было ничего так.

Мы не виделись несколько дней. Я перестала реагировать на его сообщения, попросила больше меня не беспокоить. Чувствовала себя одной из многих, мишенью. Но к моему счастью, мишенью в которую не попали. К слову, про мишени: Дэйвид недавно был в отношениях с девушкой, которая полностью изменила свою жизнь ради того, чтобы быть с ним: бросила мужа, работу, дом. Они были вместе, а потом на несколько месяцев им пришлось расстаться. За это время Дэйвид не смог стерпеть и изменил ей. Она узнала об этом, бросила его и уехала в Индию. Он приехал сюда ее искать, но она не отвечает на его сообщения. И пока она не расположена к нему, он времени зря не теряет.

Сложно было объяснить Давиду, почему мы с дядей Дэйвидом не ходим больше друг другу в гости. У дяди ведь есть фотоаппарат, с которым он разрешает играть. А если любому ребенку что-то безумно понравилось, попробуй его от этого оторвать. Каждый день маленький Давид спрашивал про большого Давида, куда он пропал, и забрал ли он свой фотоаппарат с собой. В путешествии очень хорошо практикуется непривязанность, поэтому я не сильно переживала о чувствах своего Давида, тем более, что потом ситуация изменилась.

Мы случайно встретились на улице, и Кэрэн, та австралийка, была с Дэйвидом. Мы с ней, не с ним, нормально по-человечески разговаривали, и, конечно, в тот момент Дэйвид не мог спрашивать меня, что ж я так его отрезала резко, тем более, он не мог распускать руки. Во все остальные дни, когда мы случайно встречались на улицах Маклеода, уже я была со своими новыми друзьями, и так постепенно мы перешли на новый уровень- таких себе неплохих знакомых. Мы даже вчетвером, включая его девушку, ужинали в один из наших последних вечеров в «Тибете», что не помешало Дэйвиду в самый наш последний день, увидев меня сказать, что он все еще жаждет сделать массаж и «потрогать» меня наконец-то. Кэрэн рядом не было, естественно.

Дэйвид- не плохой и не хороший, мы просто находились на разных частотах. Я даже не пыталась ему объяснять, почему мы больше не друзья. Это даже смешно, как можно быть друзьями, когда на тебя смотрят исключительно, как на тело. Это был хороший для меня опыт- понаблюдать за собой, посмотреть на свои реакции, увидеть, чего я не приемлю. С Давидом он играл так классно, легко, что он до сих пор его вспоминает, как своего смешного другана, который везде носил его на плечах. Кинем эту монетку воспоминаний в нашу копилку приключений. Какой бы опыт это не был, он остается нашим личным пережитым опытом, а значит, бесценным.

                                  Мартин

В один из наших первых дней в Маклеоде мы познакомились с австралийско-тибесткой семьей. В тот вечер мы пошли к ним в гестхаус посидеть в саду, чтобы дети поиграли. Там мы познакомились с Джэнис и Мартином, американцами, путешествующими вместе. Сары, девушки Мартина, в тот момент не было дома. Мартин сразу привлек мое внимание своей приятной манерой говорить, изящно, грациозно двигаться, уверенно держаться. Он и Джэнис показывали Дакини, десятилетней девочке, элементы contact dancing, танца, которому они обучались только вчера на одном из семинаров в Баксу. Тогда Мартин сказал, что он танцор, а также они все втроем: он, Сара и Джэнис практикуют cuddling, групповые обнимания.

Через несколько дней мы ужинали в ресторане на терассе, и поднявшись к выходу, увидели за столиком Мартина и Сару, нежно держащихся за руки. Разговарились, вместе пошли в сторону дома, и Мартин пригласил нас потанцевать, потому что Сара идти не хотела. Она не могла выносить накуренных помещений. Я удивилась, что Сара так спокойно отреагировала, что Мартин пригласил меня. Пока мой мозг отходил от удивлений, мы дошли до ресторана, который был еще почти пустой, но музыка уже играла громко. Мартин, как на батарейках, сразу пустился в пляс и меня за собой потянул. Я ликовала, видя такую милую непосредственность и открытость, но все же была зажата, думала о том, что подумают люди, смотрела по сторонам. Давид начал с ума сходить от веселья, бегать по кругу. Мы кружились, держались за руки, хохотали. Давид выполнял на публику свои йогические асаны, прыгал на меня, на Мартина. Я думала, что не скоро еще станцую после аварии. Нога немного офигевала, но хорошо справилась с нагрузкой.

Во время танцев меня не покидала мысль: что ему от меня надо? Странный какой-то тип, танцевать пригласил, веселится тут, понимаешь ли.

Когда помещение постепенно наполнили клубы сигаретного дыма, мы ошалело веселые выбежали на улицу, обменялись контактами и распрощались.

Как только я зашла домой, начали приходить сообщения от Мартина с благодарностью за вечер, и приглашением еще встретиться. Ну, странный тип, все еще думала я. А как же Сара?

Несколько дней я избегала встреч с ним, так как он казался мне слишком напористым для человека, путешествующего вместе со своей девушкой.

В следующую нашу встречу я рассказала Мартину историю про Дэйвида, и почему я перестала с ним общаться. Мартин искренне расстроился, и сказал, что ему так хочется, чтобы женщины чувствовали себя более защищенными в обществе мужчин, чтобы они не чувствовали себя под прицелом охотников. Тогда я рассказала Мартину, какого это путешествовать по Индии будучи женщиной. Мартин задавал много вопросов и интересовался моими чувствами. Ну, очень странный мужчина, не унимался мой мозг.

В разговоре выяснилось, что Мартин и Сара- полиаморы. Не путать с полигамией. Полиаморы- это люди, находящиеся в нескольких отношениях одновременно, при том, что все партнеры в курсе. То есть, например, полиамор встретился с одной из своих партнерш, позанимался с ней сексом, а потом на следующий день идет к другой своей девушке, и честно говорит, с кем спал прошлую ночь.

Как они это делают, я не знаю. Ведь это не с одним партнером ссориться и мириться, прислушиваться и идти на компромиссы, а с несколькими. Очень много эмоциональной работы над собой и другими.

У меня сразу отпало много вопросов: и у Мартина, и у Сары в Америке есть несколько партнеров, с которыми они в отношениях. Поэтому, они так спокойно отпускают друг друга на прогулки с противоположным полом. Почему нет?

Мы много говорили об отношениях, о сексуальности, о прикосновениях, о сексе и практике обниманий. (cuddling) Говорил Мартин, я задавала вопросы. Я ни разу еще не встречала человека, так свободно говорящего о таких вещах. Меня разрывало от любопытства.

Люди, практикующие cuddling, сразу оговаривают свои границы- что трогать нельзя. Также обсуждается возможность или невозможность секса. Если партнеры еще не знают, каковы их границы, то во время обниманий, они как раз и начинают чувствовать, что им по-настоящему нравится, хочется, и наоборот. Обнимания помогают человеку раскрыться, почувствовать свое тело, довериться другому человеку без боязни быть изнасилованным или отвергнутым, или непонятым.

Как только я выяснила все, что мне было интересно, Мартин предложил попробовать. Во мне зашевелился большой-пребольшой ком страха. Я не могла пойти на такое что-то совсем незнакомое и неизведанное с человеком, который мне был физически непривлекателен.

Несколько дней подряд Мартин предлагал организовать сеанс обниманий. Я не решалась. Тогда ради моего чувства безопасности он предложил, чтобы Сара и Джэнис присоеденились к нам. Я не смогла. Это было для меня слишком странным.

В одну из наших последних встреч, когда Давид бегал по саду и разглядывал обезьян на деревьях, Мартин рассказывал мне про один семинар, который он посетил. Среди всех участников семинара нужно было выбрать одного человека, с которым была бы наименьшая вероятность какого-либо физического контакта. То есть нужно было выбрать наименее привлекательного для себя человека противоположного пола. Мартин спросил, кто бы это был для меня. Я думала не долго- любой большой, высокий, накаченный «черный» парень был бы для меня абсолютным «никогда». «Почему?»,- спросил он. Африканцы всегда вселяли в меня какой-то животный страх. При виде такого человека у меня всегда возникала слабость в коленках и панический страх быть изнасилованной. Затем Мартин рассказал, что было на семинаре дальше. Нужно было подойти к этому непривлекательному для тебя человеку, взять его за руки, и рассказать, почему ты выбрал именно его. А потом обнять. Долго обнимать, пока кто-то один не почувствует, что достаточно. Мартин говорил, как что-то менятся у тебя внутри после этого упражнения, и как ты понимаешь, что любой даже самый «страшный» человек может стать для тебя близким и родным. Мартин держал меня за руку, мы оба плакали, и мне казалось, я полюбила и обняла всех ранее пугающих меня африканцев. Мартин пытался помочь мне не видеть в мужчинах угрозу. И у него это получилось.

                                  

                                   Стив

Я увидела Стива и Лену на улице в Маклеоде еще до того, как мы познакомились. Тогда я подумала: «Какая стильная девушка! Какая красивая пара!»

Через несколько дней они пришли в ресторан, в котором мы обедали, у Стива была с собой гитара, и Давид, конечно, на нее набросился.

Мы встречались случайно несколько раз в одном и том же ресторане, пока не уехала обратно в Швецию Лена. Стив остался в Маклеоде. В одну из наших встреч, он рассказал, что дочитывает книгу The Celestine prophecy («Селестинские пророчества») автора James Redfield (Джэймс Рэдфилд). Роман был написан в 1993 году, позднее был переведен на 34 языка. В этой книге автор рассматривает различные психологические и духовные идеи, которые уходят корнями в многочисленные дальневосточные традиции. Главный герой романа предпринимает путешествие в Перу, чтобы разыскать и понять девять древних откровений, сделанных индейцами майа. В книге показано духовное пробуждение героя.

Стив был безумно вдохновлен этой книгой и много говорил о вещах, которые вышли на поверхность во время чтения. Например, одно из девяти откровений в книге говорило о главном вопросе жизни, о том, что любой человек на протяжении всей жизни задает себе один вопрос и ищет на него ответ. Какой твой вопрос, спросил меня Стив. Я очень долго думала, и этот вопрос погрузил меня в болото воспоминаний о прошлом, о семье, о работе, любви, отношениях.

«Каково мое предназначение? Зачем я здесь?»

Я абсолютно четко ощущаю, что я родилась не для того, чтобы побыть женой и мамой, поработать учителем английского, попутешествовать и умереть. Есть какая-то высшая цель. Мое существование нужно Вселенной. Также как и жизнь любого другого человека. Я задавала себе этот вопрос последние лет пятнадцать, и ответа пока не знаю. Он находится во мне. Просто мое истинное «Я» еще не проснулось и не заговорило.

Я, конечно, спросила Стива, какой вопрос он задает себе.

«Как быть счастливым?»

И хотя Стиву всего 24 года, он уверенно и досконально «изучает» вопросы счастья. Он точно знает, что делает его счастливым и чувствует, что ему нужно именно сейчас. Он находит смысл в том, что, казалось бы, бессмысленно. Он переносит неприятности и болезни, позволяя себе прочувствовать боль и отчаяние, а потом он их принимает и отпускает. Стив обладает какой-то удивительной мудростью, легкостью восприятия и зрелостью.

Он- редкий человек, который вышел из счастливой семьи. Говоря о своих родителях, он светился. Говоря о разводе и о появлении отчима, он не страдал, а показывал понимание ситуации и уважение к новому члену семьи. Он мог часами рассказывать о том, что они делали вместе с отцом, и какой он человек. После этого, я могла даже увидеть отца Стива в нем, в его словах и движениях.

Родители подарили ему чувство защищенности и любви. Ему есть, на кого положиться. У него есть тыл. Доверие. Полное доверие.

Стив радовал нас своим присутствием, он умел веселить и веселиться. Он задавал вопросы со смыслом. Он заставил меня посмотреть на самые важные вещи по-другому. Несколько раз он повторил: «Ты для Давида- весь мир. Это большая ответственность.» Он вселил в меня уверенность, что я все делаю правильно, и что у меня есть право на ошибки. Он показал мне, в чем я еще негативна и научил больше улыбаться и ценить.

Стив стал одним из людей в этом путешествии, с которым было сложно расставаться. Больно. Мы с Давидом скучаем.

Кажется, что говорить «До свидания» должно стать привычным. Ничего подобного. Открываешь сердце, выворачиваешь душу, привязываешься, принимаешь уроки, отдаешь часть себя, скучаешь, отпускаешь. Привыкнуть к этому невозможно. Каждое "Здравствуй" и "До свидания" уникально и несет свой урок.